Один из авторов сайта Радио Ревер Антон Пингвин размышляет о нашем любимом стиле музыки.
Лет в 15 в моих наушниках играли The Clash, Misfits и UK Subs, а мое представление о постпанке сводилось к Joy Division и банальной мысли, что это такая унылая музыка о смерти и несчастной любви под монотонный глухой бас. В общем, совсем не то, что я хотел слушать в том возрасте, прикрепляя булавки к своим красным клетчатым штанам. С тех пор утекло много воды: количество прочтенных книг стало большим, нежели число посещенных концертов, кругозор расширился, а седых волос на голове появилось больше. В какой-то степени мне довелось пережить такую же эволюцию, как Джонни Роттен, который однажды порвал рамки жанра и в эфире Capital Radio смело заявил о том, что регги, даб или R&B тоже могут быть частью панк-музыки. Так Роттен вновь стал Джоном Лайдоном, а его панк — постпанком.
Мир увидел постпанк вскоре после того, как сам вошел в эпоху постмодернизма. Забавно, что кажется, будто нам суждено жить в эпоху, когда всё уже придумано и нам остается только всякое «пост». Но в этом и оказалась сила времени — имея за плечами огромный культурный багаж, человечество получило возможность создать что-то совершено новое, переосмыслив достижения своих предшественников.
Со временем я понял, что постпанк — это не только монотонный басовый ритм, но и резкий звук Gang of Four, оригинальная электроника Cabaret Voltaire, красивые мелодии Talking Heads, индустриальные звуки Clock DVA. Оставался открытым вопрос только о том, почему столь разные по своему звучанию группы все вместе остаются пост-панком? Почему в эфире нашей постпанк волны можно услышать наряду с пресловутым монотонным басом холодный колдвейв, мистическую готику или танцевальные синтезаторы?
Я не претендую на звание знатока искусства, но смело готов назвать себя его фанатом. Пытаясь понять постмодернизм через фундаментальный труд Фредерика Джеймисона, я не нашёл для себя лучшего объяснения, чем идея, что постмодернизм — это локомотив модернизма, который разогнался до небывалой скорости и на полном ходу сошел с рельсов, когда закончились новые идеи, куда же ему двигаться. Так весь вековой культурный багаж перемещался, чтобы явить нам совершенно новое искусство, в котором классические приемы и произведения становятся полем для новых интерпретаций, переосмысления, а искусством может стать всё что угодно.
Точно так же в конце 70-х казалось, что панк станет концом всего, последней яркой вспышкой. Но вышло, что это был необходимый конец, взрыв под Anarchy in the UK, который уничтожил обычное представление о музыке для того, чтобы освободить поле для чего-то совершенно нового. Конец всего позволил оглянуться назад и создать что-то совершенно новое. Как написал Саймон Рейнольдс, всё порви, начни сначала. И этим «сначала» стал постпанк, который обернулся назад и решил, что чтобы сделать что-то новое, надо взять всё самое лучшее у старого и сделать это по-новому.
Пост-панк невозможно ограничить стилистическими рамками, потому что у него их изначально не было.
Тут не было правил и ограничений, а единственной догмой считалось делать что-то совершенно новое, уничтожая правила и привычные нам музыкальные законы. Панк хотел показать, что музыку может писать кто угодно, но постпанк убедил, что кто угодно может делать новую музыку, новое искусство.
Поэтому пост-панк стал больше, чем просто жанр музыки, как и положено в постмодернизме, он вообще отошел от того, чтобы быть каким-то там «жанром», а сам стал новой формой искусства. И да, будем откровенны и честны — 2/3 групп классического периода постпанка невозможно слушать, потому что они представляют собой какие-то невероятные эксперименты. Зато их интересно изучать, узнавать корни и скрытые смыслы этих экспериментов, личные истории музыкантов и их песен.
Да, именно постпанк показал, что любой может делать искусство. Не просто высказывать свое мнение, но быть творцом, создавать что-то новое, экспериментировать. Так постпанк стал тем пластом музыки, где во главе угла встала не определенная стилистика исполнения, а суть подхода к творчеству, философия, а не его стиль. Поэтому Рейнольдс смело относит к жанру даже 2-tone ska легенд The Specials или панк-хардкорщиков Black Flag. Для него они стали частью постпанка в том смысле, что не побоялись выйти за рамки существующего стиля и привнести в свою музыку новые веяния и направления, вложив в нее свои смыслы.
Мир увидел постпанк вскоре после того, как сам вошел в эпоху постмодернизма. Забавно, что кажется, будто нам суждено жить в эпоху, когда всё уже придумано и нам остается только всякое «пост». Но в этом и оказалась сила времени — имея за плечами огромный культурный багаж, человечество получило возможность создать что-то совершено новое, переосмыслив достижения своих предшественников.
Со временем я понял, что постпанк — это не только монотонный басовый ритм, но и резкий звук Gang of Four, оригинальная электроника Cabaret Voltaire, красивые мелодии Talking Heads, индустриальные звуки Clock DVA. Оставался открытым вопрос только о том, почему столь разные по своему звучанию группы все вместе остаются пост-панком? Почему в эфире нашей постпанк волны можно услышать наряду с пресловутым монотонным басом холодный колдвейв, мистическую готику или танцевальные синтезаторы?
Я не претендую на звание знатока искусства, но смело готов назвать себя его фанатом. Пытаясь понять постмодернизм через фундаментальный труд Фредерика Джеймисона, я не нашёл для себя лучшего объяснения, чем идея, что постмодернизм — это локомотив модернизма, который разогнался до небывалой скорости и на полном ходу сошел с рельсов, когда закончились новые идеи, куда же ему двигаться. Так весь вековой культурный багаж перемещался, чтобы явить нам совершенно новое искусство, в котором классические приемы и произведения становятся полем для новых интерпретаций, переосмысления, а искусством может стать всё что угодно.
Точно так же в конце 70-х казалось, что панк станет концом всего, последней яркой вспышкой. Но вышло, что это был необходимый конец, взрыв под Anarchy in the UK, который уничтожил обычное представление о музыке для того, чтобы освободить поле для чего-то совершенно нового. Конец всего позволил оглянуться назад и создать что-то совершенно новое. Как написал Саймон Рейнольдс, всё порви, начни сначала. И этим «сначала» стал постпанк, который обернулся назад и решил, что чтобы сделать что-то новое, надо взять всё самое лучшее у старого и сделать это по-новому.
Пост-панк невозможно ограничить стилистическими рамками, потому что у него их изначально не было.
Тут не было правил и ограничений, а единственной догмой считалось делать что-то совершенно новое, уничтожая правила и привычные нам музыкальные законы. Панк хотел показать, что музыку может писать кто угодно, но постпанк убедил, что кто угодно может делать новую музыку, новое искусство.
Поэтому пост-панк стал больше, чем просто жанр музыки, как и положено в постмодернизме, он вообще отошел от того, чтобы быть каким-то там «жанром», а сам стал новой формой искусства. И да, будем откровенны и честны — 2/3 групп классического периода постпанка невозможно слушать, потому что они представляют собой какие-то невероятные эксперименты. Зато их интересно изучать, узнавать корни и скрытые смыслы этих экспериментов, личные истории музыкантов и их песен.
Да, именно постпанк показал, что любой может делать искусство. Не просто высказывать свое мнение, но быть творцом, создавать что-то новое, экспериментировать. Так постпанк стал тем пластом музыки, где во главе угла встала не определенная стилистика исполнения, а суть подхода к творчеству, философия, а не его стиль. Поэтому Рейнольдс смело относит к жанру даже 2-tone ska легенд The Specials или панк-хардкорщиков Black Flag. Для него они стали частью постпанка в том смысле, что не побоялись выйти за рамки существующего стиля и привнести в свою музыку новые веяния и направления, вложив в нее свои смыслы.
